Росоховатский Игорь - Наследство
ИГОРЬ РОСОХОВАТСКИЙ
НАСЛЕДСТВО
Фиолетовый луч метался по шкале. Он выписывал сложные спирали,
перепрыгивал деления, как будто перечеркивал их.
Хьюлетт Кондайг в полном изнеможении опустился в кресло. Он не в силах
был понять свое детище. Он убрал из кабинета и даже из лаборатории все, что
могло давать нейтронное излучение, и все же регистратор не угомонился.
Этого нельзя было объяснить. Все, что знал Кондайг, не давало ключа к
разгадке. Куда бы приемник ни помещали - в экранированный кабинет, в
подземелье, под воду - луч совершал невообразимые скачки.
После опыта, который был записан под четырехзначным номером, Хьюлетт
обессилел. Конечно, можно было бы выдвинуть красивую смелую гипотезу,
успокоиться на этом и продолжать работу с менее чувствительными
приемниками. Но Хьюлетт Кондайг не любил фантазировать и выдвигать
гипотезы. Его чопорная пунктуальность и сухость стали притчей в институте.
Вместо "думаю" или "надеюсь" он употреблял осторожное "предполагаю". Для
него прибор, сконструированный в лаборатории, был важнее любой теории. И
вместе с тем Хьюлетт обладал способностью судить о вещах и явлениях не по
их подобию чему-то, уже открытому раньше, а по их отличию от него. Поэтому
он и зашел в тупик, не имея возможности ни остановиться на гипотезе, ни
согласовать необычное явление с обычными, то есть попросту пройти мимо
него.
Хьюлетт сидел в кресле и пустыми глазами смотрел куда-то в угол. Там
мелькали фиолетовые блики, ломаясь на гранях приборов. Ни о чем не хотелось
думать. Его состояние было похоже на полудрему.
Он принудил себя снова взглянуть на шкалу. И сразу же подался всем
телом вперед, к прибору. То, что он увидел, было удивительно. Неуемный луч
регистратора словно тоже задремал. Он был похож на маятник
останавливающихся часов. Вяло, однообразно, в угасающем ритме раскачивался
он из стороны в сторону.
"Что случилось за эти минуты? - думал Хьюлетт. Теперь, когда я
смертельно устал, не в силах думать, луч впервые за все время ощутимо
замедлял движение. Он ведет себя словно... отражение моей мысли!"
Волнение проявилось в легком ознобе. Мысли, будто кони, которых
хлестнули по вспотевшим спинам, помчались сломя голову.
И одновременно луч тоже заплясал на шкале, не задерживаясь на
делениях.
"Значит ли это, что я нахожусь перед разгадкой передачи мысли? Стоп! -
приказал себе Хьюлетт. Сначала перестать волноваться!"
Он как бы натянул поводья своих .мыслей, и они вздыбились, противясь
приказу. И снова случилось то, чего Хьюлетт раньше не замечал или чему не
придавал значения; луч начал плясать уже на по всей шкале, а только в
центре ее.
Этот приемник значился под номером 18. Кондайг работал над
усовершенствованием аппаратов для регистрация нейтринного излучения,
которые изобрел французский физик Мишель Фансон. В специальных камерах
потоки нейтрино попадали в молекулы газа, благодаря своей электрической
нейтральности легко проникали в ядра, изменяя внутриатомные силы. Возникали
изотопы, и луч регистрировал их рождение на шкале.
Хьюлетт строил все более чувствительные приемники, пока не создал этот
- № 18 - с одним только входом для лучей.
И сейчас он рассматривал его так, будто увидел впервые. Он думал:
"Всюду - в подземелье, в батисфере, в лаборатории - я находился рядом с
аппаратом. Волновался, мучился, бесился, не в силах найти источник
излучения, Искал его всюду - в космических лучах, в движении волн и их
взаимодействии с обшивкой батисферы, в самой обшивке - где угодно, но
тольн