29c42f24     

Романецкий Николай - Казаки-Разбойники



Николай РОМАНЕЦКИЙ
КАЗАКИ-РАЗБОЙНИКИ
Посетительница была еще вполне хороша собой. Этакая начинающая
увядать красавица, в былые времена сводившая парней с ума и до сих пор
знающая себе цену. Время от времени она игриво проводила рукой по
волосам, чисто по-женски, легко и стремительно, и сразу становилось
ясно, что она и сейчас не прочь понравиться. Но стоило ей начать
говорить, как это впечатление мгновенно исчезало.
- Доктор, - говорила она дрожащим голосом. - Вы представить себе
не можете, как я о нем беспокоюсь! И я бы не обратилась к вам, члену
Мирового Совета, если бы...
- Извините, - сказал Калинов. - Я не вполне понимаю, что вас
взволновало... Для его возраста это совершенно нормальное явление...
Все очень просто! Они где-нибудь собираются, слушают музыку, решают
проблемы бытия... Вы не помните, какими мы были в их годы?
Женщина смотрела на него, широко раскрыв глаза, даже кивала, вроде
бы соглашаясь, но Калинов чувствовал, что слова, сказанные им,
совершенно ее не убеждают. И было ясно видно, что, и слушая, она не
перестает думать о чем-то своем.
- Нет, доктор, - сказала она. - Вы не понимаете... Вы просто не
можете этого понять!.. Игорь - мой единственный ребенок. Другого у
меня уже не будет... Вы понимаете?.. Я всю жизнь чувствовала то, что
в этот момент чувствовал он...
Ей явно надо было дать выговориться, и Калинов стал просто
слушать, даже не пытаясь вставить в этот монолог ни одной своей
реплики. Он слушал, анализировал и старался понять, чем же он может ей
помочь.
- Когда ему было плохо - было плохо и мне, - говорила она. - Когда
он чему-то радовался, моя душа пела от счастья... Когда ему было
больно, я корчилась от боли... - Она вдруг всхлипнула, и голос ее
задрожал еще сильнее. - Совсем недавно все изменилось... Все-все-все!
Он больше не мой... Он стал скрытен, ничего мне не рассказывает... Я
не нужна ему... А совсем недавно он стал исчезать...
Она достала носовой платок и высморкалась. Калинов вытащил из бара
бутылку минеральной воды, наполнил стакан. Она судорожно схватила его,
поднесла трясущейся рукой к губам. Стало слышно, как часто-часто
застучали о стекло зубы.
- Спасибо, - сказала она, отпив несколько глотков и вытерев
платком рот. - Вы понимаете, я боюсь... Я просто боюсь! Он уходит, и
я боюсь, потому что совершенно перестала его чувствовать. Как будто
что-то оборвалось... Вы понимаете?
Калинов кивнул.
- Я не знаю, в чем тут дело... Я не понимаю...
- Кто вы по профессии? - спросил Калинов.
- Кулинар... Но при чем здесь моя профессия?.. Это совершенно
неважно! Он исчезает, доктор, вы понимаете?!
Калинов опять кивнул. Конечно, он понимает. Разумеется, он все
понимает. Да и понимать тут нечего!.. Ситуация хоть и не часто, но
встречающаяся. Наверняка не замужем... И не была. Ожегшись на молоке,
дуют на воду... И вот смысл всей жизни, всего существования - сын,
единственный и неповторимый, кровиночка родная, плоть от плоти, никто
нам с тобой больше не нужен, нам и вдвоем хорошо, правда?.. А годы
уносятся, и вот уже ошалевшая от любви мама не может заменить ему мир.
И он уходит. Они все уходят... Ничего не поделаешь: юность, как
правило, бессердечна. И ничем не поможешь, потому что это жизнь... Вот
только как ЕЙ все это объяснить?
- Вы напрасно так волнуетесь, - сказал Калинов. - Я тоже в юности
сбегал из дома. И не один раз... Мы собирались где-нибудь на Огненной
Земле, жгли костер и до хрипоты спорили... Или отправлялись в
Экваториальную Африку, танцевали та



Содержание раздела